Неточные совпадения
«Вот и наша победа!» — раздались со всех сторон запорожские
голоса, затрубили в
трубы и выкинули победную хоругвь.
Машина замолчала, последние звуки
труб прозвучали вразнобой и как сквозь вату, еврей не успел понизить
голос, и по комнате раскатились отчаянные слова...
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного дома, дом покачнулся, и из него на землю выпали люди. Самгин снова закрыл глаза. Как вода из водосточной
трубы, потекли
голоса...
Прислушиваясь к вою вьюги в печной
трубе, Дронов продолжал все тем же скучным
голосом...
В
трубу разглядели лодки; подвигаясь ближе, различили явственнее человеческие
голоса.
Одним словом, богатырь-баба и
голос, как хорошая
труба.
Эмма Эдуардовна командует
голосом, звучащим, как призывная кавалерийская
труба...
По коридору бродили люди, собирались в группы, возбужденно и вдумчиво разговаривая глухими
голосами. Почти никто не стоял одиноко — на всех лицах было ясно видно желание говорить, спрашивать, слушать. В узкой белой
трубе между двух стен люди мотались взад и вперед, точно под ударами сильного ветра, и, казалось, все искали возможности стать на чем-то твердо и крепко.
Когда перед началом все встали и торжественным медленным пологом заколыхался над головами гимн — сотни
труб Музыкального Завода и миллионы человеческих
голосов, — я на секунду забыл все: забыл что-то тревожное, что говорила о сегодняшнем празднике I, забыл, кажется, даже о ней самой.
Точно шаловливые, смеющиеся дети, побежали толпой резвые флейты и кларнеты, с победным торжеством вскрикнули и запели высокие медные
трубы, глухие удары барабана торопили их блестящий бег, и не поспевавшие за ним тяжелые тромбоны ласково ворчали густыми, спокойными, бархатными
голосами.
Взвыли мертвецы и закружились вокруг Иоанна, как осенние листья, гонимые вихрем. Жалобнее раздалось панихидное пение, дождь опять застучал в окно, и среди шума ветра царю послышались как будто звуки
труб и
голос, взывающий...
Бывало, по вечерам, вычистив лошадей, они соберутся в кружок около конюшен, и маленький рыжий казак, встряхнув вихрами, высоким
голосом запоет, как медная
труба; тихонько, напряженно вытягиваясь, заведет печальную песню про тихий Дон, синий Дунай.
Но и эти слова не коснулись Александра, он продолжал все более задушевно, и, хотя
голос его звучал негромко, казалось, что он трубит в медную
трубу.
Ахилла все забирался
голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная
труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука, хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
Чудится мне затем, что рядом с моей комнатой, в коридоре, кто-то осторожно и настойчиво нажимает на дверную ручку и потом, внезапно разъярившись, мчится по всему дому, бешено потрясая всеми ставнями и дверьми, или, забравшись в
трубу, скулит так жалобно, скучно и непрерывно, то поднимая все выше, все тоньше свой
голос, до жалобного визга, то опуская его вниз, до звериного рычанья.
Этот Спорцевадзе страшно размахивал руками и обладал красивым
голосом, который гудел, как
труба.
При этом огромного роста, рыжий, и
голос, как
труба иерихонская.
Толпа приветствует людей будущего оглушительным криком, пред ними склоняются знамена, ревет медь
труб, оглушая и ослепляя детей, — они несколько ошеломлены этим приемом, на секунду подаются назад и вдруг — как-то сразу вытянулись, выросли, сгрудились в одно тело и сотнями
голосов, но звуком одной груди, крикнули...
Вася (не обращая на него внимания). Как разбойники раза два кругом острова объедут, и все атаман глядит в
трубу подзорную, и вдруг закричит не своим
голосом, и сейчас причаливают, и грабить, а хозяин кланяется и всех потчует.
Человек этот был высок и наг, глаза у него были огромные, как у Нерукотворного Спаса, и
голос — как большая медная
труба, на которой играют солдаты в лагерях.
При жизни мать рассказала Евсею несколько сказок. Рассказывала она их зимними ночами, когда метель, толкая избу в стены, бегала по крыше и всё ощупывала, как будто искала чего-то, залезала в
трубу и плачевно выла там на разные
голоса. Мать говорила сказки тихим сонным
голосом, он у неё рвался, путался, часто она повторяла много раз одно и то же слово — мальчику казалось, что всё, о чём она говорит, она видит во тьме, только — неясно видит.
Евсей немедленно сделал это. Окно выходило на крышу соседнего дома. На ней —
трубы, четыре, все одинаковые. Посмотрел на звёзды тоскливыми глазами робкого зверька, посаженного в клетку, но звёзды ничего не говорили его сердцу. Свалился на сундук, закутался с головой одеялом и крепко закрыл глаза. Стало душно, он высунул голову и, не открывая глаз, прислушался — в комнате хозяина раздался сухой, внятный
голос...
Это был тонкий бабий
голос, и, точно желая передразнить его, в
трубе загудел ветер тоже тонким
голосом. Прошло с полминуты, и опять послышалось сквозь шум ветра, но уже как будто с другого конца двора...
Вместо улиц тянулись бесконечные ряды
труб и печей, посреди которых от времени до времени возвышались полуразрушенные кирпичные дома; на каждом шагу встречались с ним толпы оборванных солдат: одни, запачканные сажею, черные как негры, копались в развалинах домов; другие, опьянев от русского вина, кричали охриплым
голосом: «Viva 1'еmpereur!» [Да здравствует император! (франц.)] — шумели и пели песни на разных европейских языках.
Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли
трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим
голосом ревел: мее-ке-ке!..
Господь! Постигнуть дай Жуану,
Что смутно видел он вдали!
Души мучительную рану
Сознаньем правды исцели!
Но если, тщетно званный нами,
Он не поймет твоей любви,
Тогда сверкающий громами
Свой гневный лик ему яви,
Да потрясет твой зов могучий
Его, как
голос судных
труб!
«
Голос тоже привязной», — стукнуло в коротковском черепе. Секунды три мучительно горела голова, но потом, вспомнив, что никакое колдовство не должно останавливать его, что остановка — гибель, Коротков двинулся к лифту. В сетке показалась поднимающаяся на канате кровля. Томная красавица с блестящими камнями в волосах вышла из-за
трубы и, нежно коснувшись руки Короткова, спросила его...
— Я не боюсь, а за нахальство рассержусь и побью. А у самого у него
голос как
труба.
Глассер взмахами своей палочки постепенно закрыл
трубы, контрабас, флейты и скрипки, и
голос Илюшки разлился по всему саду серебристой струей.
— Дело в том, что о правом береге нам нечего и думать. Там мы увязнем и не выберемся до
трубы архангельской. Послушай, Клавдий Иванович. —
Голос фельдшера вдруг задрожал теплым, глубоким тоном. — Послушай, ты не сердишься на меня, что я потащил тебя сегодня в эту дурацкую поездку?
Единая мысль разбилась на тысячу мыслей, и каждая из них была сильна, и все они были враждебны. Они кружились в диком танце, а музыкою им был чудовищный
голос, гулкий, как
труба, и несся он откуда-то из неведомой мне глубины. Это была бежавшая мысль, самая страшная из змей, ибо она пряталась во мраке. Из головы, где я крепко держал ее, она ушла в тайники тела, в черную и неизведанную его глубину. И оттуда она кричала, как посторонний, как бежавший раб, наглый и дерзкий в сознании своей безопасности.
По временам пронзительный вой шакала раздается протяжно и длинно, не встречая препятствий, подобно
голосу военной
трубы; он ищет жертвы и вторит, не находя ее.
Стоном стоят лесные
голоса, без умолку трещат в высокой сочной траве кузнечики и кобылки, вьются над цветами жучки и разновидные козявки, воркуют серо-сизые с зеленой шейкой вяхири и красногрудые ветютни, как в
трубу трубит черная желна, стучат по деревьям дятлы, пищат рябчики, уныло перекликаются либо кошкой взвизгивают желтенькие иволги, трещат сойки, жалобно кукуют кукушки и на разные
голоса весело щебечут свиристели, малиновки, лесные жаворонки и другие мелкие пташки [Вяхирь, дикий голубь — Columna palumbus.
Голос его гремит, как
труба на страшном суде, и ноги Андрея Николаевича сейчас же сдвигаются, но не идут к двери, где спасение, а танцуют на одном месте. Язык, однако, еще не отклеился, и оторвать его можно только щипцами.
Но вот уже раздался последний колокол, капитан с белого мостика самолично подал третий пронзительный свисток; матросы засуетились около трапа и втащили его на палубу; шипевший доселе пароход впервые тяжело вздохнул, богатырски ухнул всей утробой своей, выбросив из
трубы клубы черного дыма, и медленно стал отваливать от пристани. Вода забулькала и замутилась под колесами. Раздались оживленнее, чем прежде, сотни
голосов и отрывочных возгласов, которые перекрещивались между пристанью и пароходным бортом.
Как у нашего царя, Христа батюшки,
Так положено, так уложено:
Кому в ангелах быть и архангелом служить,
Кому быть во пророках, кому в мучениках,
Кому быть во святых, кому в праведных.
Как у нашего царя, Христа батюшки,
Уж и есть молодцы, все молоденькие,
Они ходят да гуляют по Сионской по горе,
Они трубят во
трубы живогласные,
От них слышны
голоса во седьмые небеса…
Длинный двор кончился, и Борис вошел в темные сени. Заскрипела дверь на блоке, пахнуло кухней и самоварным дымом, послышались резкие
голоса. Проходя из сеней через кухню, Борис видел только темный дым, веревку с развешанным бельем и самоварную
трубу, сквозь щели которой сыпались золотые искры.
— Только потише, Султаночка. У вас, душа моя, не
голос, а
труба иерихонская, — предупредил Костя.
Болгарка имеет вид дикого, прелестного, но совсем некультурного существа. Она разглядывает нас бесцеремонно, ощупывает наши костюмы, осведомляется о цене их, интересуется жизнью в Петербурге, дороговизной помещения, извозчиками и всякими мелочами. И все это на тарабарском наречии и низким, как
труба,
голосом, причем то и дело ударяет себя рукою в грудь.
Когда в горшке вода закипела белым ключом, то над ним как будто прошумела буря, как будто застучал крупный дождь, как будто прогремел сильный гром; наконец, раздалось из него писклявым и резким
голосом, похожим на визг железа, чертящего по точилу, трижды слово: «Лети, лети, лети!» Тут Катруся поспешно натерлась какой-то мазью и улетела в
трубу.
И когда услышал зычный, резкий
голос из горшка и слова: «Лети, лети, лети!», то, не владея собою от бешенства, торопливо схватил коробочку с мазью, натер себе руки, ноги, лицо и грудь… и вмиг какая-то невидимая сила схватила его и бросила в
трубу.
— Я, трубочист, — отозвался
голос из
трубы.
Голос имею, что твоя
труба, несколько раз в церкви Апостола читал и от церковного старосты одобрение получил, а что касается до молодости, то всего тридцать два года и все зубы целы».
Голос великана подобен звуку морской
трубы; на зов его с трепетом является по порядку требуемая чета.
—
Труба военная не красноречивее твоего
голоса протрубила бы атаку перед рядами неприятельскими! — воскликнул цейгмейстер и потрепал дружески Вольдемара по плечу.
Сверх же того, мог он, как живой слон, кричать, каковый
голос потаенный в нем человек
трубою производил.
Голос его все еще раздается, как
труба звончатая.
Ни веселый
Голос прохладно-душистого утра, ни ласточки ранней
С кровли соломенной трель, ни
труба петуха, ни отзывный
Рог, ничто не подымет их боле с их бедной постели.
Голоса приуныли,
Поникло веселие,
Трубят городенские
трубы.